Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг. - Страница 197

197

5) создать материальные и правовые условия для реализации конституционных прав и свобод граждан, т.е. свободы слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций и других.

В «горбачевских тезисах» ничего не говорилось о свободе союзов или партий, но подчеркивалось, что «возникает необходимость в ближайшее время определить правовую основу деятельности всех общественных организаций, добровольных обществ и самодеятельных объединений».

О том, что эти «тезисы» имели не декларативный характер, свидетельствует следующий факт: в начале апреля 1988 г., когда работа над ними еще только начиналась, уже были подготовлены проекты законов о гласности, о средствах массовой информации, о свободе совести, о добровольных общественных и творческих союзах, о порядке проведения собраний, митингов и демонстраций, и велась активная работа над законами о профсоюзах и молодежи. В конечном итоге все ограничилось только тем, что в конце мая 1988 г. был утвержден новый закон «О кооперации», который положил начало приватизации и открыл возможность для легализации «теневых капиталов» в стране.

За неделю до начала конференции состоялось обсуждение проекта доклада М.С. Горбачева на очередном заседании Политбюро, где по странному стечению обстоятельств все его члены, в том числе вожди «консерваторов» А.А. Громыко, В.В. Щербицкий и Е.К. Лигачев, поддержали эти «новаторские предложения», которые, по сути, означали «разгосударствление партии».

2. XIX партийная конференция и ее итоги

28 июня 1988 г. состоялось открытие XIX партийной конференции, на рассмотрение которой было вынесено два основных вопроса:

1) «О ходе реализации решений XXVII съезда КПСС, основных итогах первой половины двенадцатой пятилетки и задачах партийных организаций по углублению процесса перестройки» и

2) «О мерах по дальнейшей демократизации жизни партии и общества».

В центре внимания делегатов конференции оказался второй вопрос, ради которого она, собственно говоря, и созывалась. По мнению ряда современных авторов (Р. Пихоя), «в ходе многочисленных выступлений на конференции довольно ясно определились два крыла в партии». Одно из них (В.В. Бакатин, Л.И. Абалкин, М.А. Ульянов) — «реформаторское», которое выступало за горбачевскую формулу «больше демократии — больше социализма», а другое (Ю.В. Бондарев, Г.В. Колбин, А.А. Логунов) — «консервативное», которое выступало с позиций противников перестройки. Представляется, что подобная трактовка расстановки политических сил внутри партии носит довольно примитивный характер. В частности, если говорить о выступлении директора Института экономики АН СССР академика Л .И. Абалкина, то он:

1) выступил с резкой критикой популярной тогда концепции «ускорения» и заявил, что экономика страны нуждается не столько в увеличении темпов экономического роста, сколько в структурной перестройке;

2) заявил о том, что в нынешних условиях именно решение экономических, а не политических задач должно стать магистральным направлением работы всей партии по реформированию советского общества;

3) первым подверг сомнению поспешное горбачевское предложение о совмещении партийных и государственных постов.

Все эти заявления настолько возмутили М.С. Горбачева, что он был вынужден тут же прокомментировать их, и обвинил Л.И. Абалкина в «экономическом детерминизме». Вместе с тем это выступление было высоко оценено главой правительства Н.И. Рыжковым, который вскоре предложил Л.И. Абалкину стать его советником по вопросам экономической реформы.

Что касается выступления выдающегося советского писателя Ю.В. Бондарева, то оно действительно стало одним из самых критических выступлений в хоре той восхищенной «словесной шелухи», которая неслась в адрес «перестройки» и ее инициатора. Будучи умудренным «инженером человеческих душ», прошедшим самое пекло войны в лейтенантских погонах, он образно сравнил «перестройку» с самолетом, который поднялся в воздух, совершенно не зная место своего будущего приземления.

В центре внимания делегатов конференции оказались также выступления двух ярых политических оппонентов, о существовании которых, но только кулуарно, говорили все последнее время — Б.Н. Ельцина и Е.К. Лигачева. Сначала на трибуну якобы «прорвался с боем» Б.Н. Ельцин, который выступил с тем же набором голословных и чисто популистских обвинений, которые содержались в его сумбурном выступлении на Пленуме ЦК в октябре 1987 г. В частности, он заявил о том, что:

1) «перестройка» практически не затронула партию и, прежде всего, ее консервативный аппарат;

2) необходимо привлечь к ответственности тех лидеров партии, т.е. членов Политбюро, которые довели страну до нынешнего кризисного состояния;

3) следует разобраться со всеми номенклатурными привилегиями партийной верхушки и ликвидировать их и т.д.

Кроме того, в конце своего выступления Б.Н. Ельцин обратился к делегатам конференции с просьбой о прижизненной «политической реабилитации».

Конечно, это откровенно популистское выступление было с восторгом встречено значительной частью советских людей, особенно творческой интеллигенцией, которые еще не знали, что собой представлял этот «народный трибун» и «партийный бунтарь», бывший на поверку банальным алкоголиком и популистом. Поэтому все последующие выступления с критикой Б.Н. Ельцина, особенно эмоциональная речь Е.К. Лигачева, были встречены с большим неприятием в обществе. С этого момента Б.Н. Ельцин, фактически вернувшись в «большую политику», стал стремительно набирать политические очки и постепенно превращаться в лидера всей либеральной оппозиции.

197