Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг. - Страница 193

193

Ряд современных либеральных авторов (Р. Пихоя) называет это письмо «документом громадного личного мужества». Их идейные оппоненты (А. Островский) вполне справедливо полагают, что можно с полным основанием утверждать, что на подобный «самоотверженный шаг» Б.Н. Ельцина подтолкнул никто иной, как сам интриган М.С. Горбачев, чтобы руками этого «уральского медведя» расправиться с «консерваторами» в Политбюро. Чтобы отвести от себя подозрения в причастности к этой интриге, сам М.С. Горбачев, который в то время вкупе со своим помощником по международным делал А.С. Черняевым сочинял по заказу двух американских издательств свой «теоретический шедевр» «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», предложил Б.Н. Ельцину подождать с решением его вопроса до своего возвращения в Москву.

После возвращения генсека в Москву состоялось очередное заседание Политбюро, посвященное вопросу о «масштабах и темпах перестройки». По итогам обсуждения этого вопроса было принято постановление, текст которого было поручено отредактировать рабочей группе, в состав которой вошли Е.К. Лигачев и А.Н. Яковлев. Второй секретарь ЦК довольно быстро подготовил проект постановления «Об узловых вопросах перестройки в стране и задачах партийных организаций по ее активизации», и по давно заведенной традиции передал его «по кругу». Однако этот проект вернулся от прожженного интригана А.Н. Яковлева в совершенно неузнаваемом виде, и именно в этой редакции был обнародован М.С. Горбачевым на очередном заседании Политбюро ЦК. В связи с этим обстоятельством в начале октября 1987 г. Е.К. Лигачев направил М.С. Горбачеву возмущенное письмо, но генсек, занятый подготовкой доклада к юбилею Великого Октября, не отреагировал на него.

21 октября 1987 г. состоялся Пленум ЦК, посвященный 70-летнему юбилею Великой Октябрьской социалистической революции, на котором с докладом «Великий Октябрь и перестройка — революция продолжается» выступил сам М.С. Горбачев. Возомнив себя новым партийным теоретиком, он особо отметил творческий характер ленинизма и подчеркнул уникальную способность В.И. Ленина отказаться от тех догм, которые не отвечали императивам своего времени и самой жизни. Тем самым он провел прямую параллель с нынешней «перестройкой», заявив о том, что она является ярким доказательством творческого развития «диалектических основ ленинизма». Кроме того, теоретик-генсек впервые подверг серьезной ревизии начальный этап советской истории, который был давно канонизирован в «Кратком курсе истории ВКП(б)».

В частности, он впервые заявил:

1) о положительном значении всех внутрипартийных дискуссий 1920-х гг., которые помогли руководству страны «выработать нужные решения»;

2) о явно недооцененных сталинским политическим руководством возможностях НЭПа и необоснованном отказе от его проведения;

3) о негативных последствиях сплошной коллективизации и непомерной социальной цене революционных преобразований;

4) о создании в конце 1930-х гг. административно-командной системы, которая подмяла под себя не только экономический базис, но и всю политическую надстройку страны, и т.д.

Кроме того, М.С. Горбачев впервые:

1) поставил вопрос о политической реабилитации Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и других деятелей правой оппозиции и заявил о необходимости довести до конца приостановленный процесс реабилитации жертв политических репрессий; и

2) заявил о личной ответственности Л.И. Брежнева за нарастание всех негативных процессов в жизни советского общества в 1970-х — начале 1980-х гг.

После доклада М.С. Горбачева было принято решение прений не открывать, но совершенно неожиданно слово для выступления попросил Б.Н. Ельцин. Е.К. Лигачев, который вел это заседание Пленума ЦК, никак не отреагировал на этот факт, однако интриган М.С. Горбачев, заявив что «у товарища Ельцина есть какое-то заявление», предоставил ему слово. Прекрасно зная о письме Б.Н. Ельцина на его имя, М.С. Горбачев, конечно, понимал, зачем он просил слова, и не ошибся в своих прогнозах. В своем довольно сумбурном выступлении Б.Н. Ельцин вновь заявил:

1) об отставании темпов «перестройки»;

2) о существовании серьезной оппозиции этой политике среди значительной части партийно-государственной бюрократии;

3) о своей невозможности работать с Е.К. Лигачевым и другими консерваторами в Политбюро и

4) о своей отставке с поста кандидата в члены Политбюро ЦК.

После ельцинского заявления началась бурная «дискуссия», умело направляемая М.С. Горбачевым, в ходе которой несостоявшийся «бунтарь» был буквально размазан по стенке всеми выступавшими членами ЦК, в том числе А.Н. Яковлевым, Э.А. Шеварднадзе, Н.И. Рыжковым, А.А. Громыко, Е.К. Лигачевым, В.А. Медведевым и многими другими членами ЦК. Вопреки веским ожиданиям, решение о его отставке принято так и не было, а в заключительной резолюции Пленума ЦК только содержалась кондовая запись о признании выступления «товарища Ельцина Б.Н. политически ошибочным».

Зато на этом Пленуме ЦК в отставку был отправлен член Политбюро, первый заместитель председателя Совета Министров СССР Г.А. Алиев, который был одним из немногих членов высшего руководства страны, работавший буквально на износ и представлявший реальную опасность для М.С. Горбачева. Воспользовавшись тем, что Г.А. Алиев после смерти своей супруги перенес тяжелейший инфаркт, он фактически вынудил его подписать заявление о своей отставке и выкинул этого выдающегося государственного деятеля страны из большой политики.

193